— Ты видел его?

— Глаза отвел, мутант, — прогудел Круча. — Про­скочил мимо!

— Сюда! — крикнул Мировой, оборачиваясь, и мах­нул рукой. С другой стороны платформы вынырнули Дылда с Рыжим, Поспешили к ним. Из-за вагона пока­зались Кипяток и Теленок. — Внимательно смотреть, он где-то здесь!

Растянувшись небольшой цепью, наемники пошли вдоль путей, оглядываясь, водя стволами из стороны в сторону.

— Куда он мог исчезнуть? — гудел Круча с искрен­ним удивлением. — Точно не на станцию, я б заметил...

— Вон! — звонко крикнул Теленок, указывая вверх. Все подняли головы.

— Ну, блин, мутант! — воскликнул Кипяток с суе­верным ужасом. Высоко над ними Змееныш балансировал, шагая по краю погрузочного крана, опорами кото­рому служили два мощных решетчатых столба.

— Как он туда залез? — пробормотал Мировой, поднимая автомат.

Командир не успел выстрелить. Громкая очередь распорола воздух, заглушив гудение тепловоза. Змее­ныш упал на балку — и тут же внизу упал Рыжий. Он повалился на шпалы, нелепо раскинув руки, котелок на рюкзаке лязгнул о рельс. Мировой, пригнувшись, прыг­нул к платформе, Круча опустился на гравий и пополз за ним. Стреляли с другой стороны путей, там из проло­ма в бетонной стене выныривали фигуры в камуфляже.

— Долговцы! — крикнул Теленок.

Дылда с Кипятком бросились в колею, залегли меж­ду рельсов и открыли огонь. Долговцы попрятались за грузовую платформу, стоящую на последнем пути, Ми­ровой со своего места видел рюкзак одного из них. Тща­тельно прицелившись, он выстрелил — и услышал про­тяжный крик.

— Откуда они взялись, кровосос побери?! — хрипло спросил командир у лежащего рядом Кручи.

Тот не отвечал, раздвинув траву, смотрел куда-то. Мировой выглянул — и увидел, что Змееныш ползет по мосту, распластавшись на ржавой балке. Наемник под­нял автомат... Ударом мощной ладони Круча впечатал его голову в гравий. Пуля, просвистев над макушкой, раскрошила бетон в глубине под платформой. Из-за спины раздался жалобный скулеж.

Кипяток тоже заметил пробирающегося по крану Змееныша, и гнев вскипел в его груди. Их добыча, жир­ный кусок в сто тысяч, убегает! Он встал на колени, це­лясь, дал длинную очередь — и повалился лицом на рельсы, оросив кровью шпалы. Мировой с Кручей не целясь выстрелили в сторону долговцев.

Змееныш прыгнул. С двух сторон несколько чело­век ждали этого, и воздух над заброшенной станцией огласила канонада. Никто не разобрал, попал он или нет, — гибкое тело свалилось в открытый вагон, скати­лось по песку к ржавому борту.

Присевший за платформой Заточка повернул голову влево, вправо, осматривая отряд. Мироныч лежал на спине, раскрыв рот, глядел в небо мертвыми глазами.

— Эй, Власов... — начал Заточка, но капитан под­нял руку, и он смолк.

— Окружаем, — приказал Власов. — Петля — полз­ком влево, вокруг платформы, прикроем. Воля — впра­во, за ту платформу. Видишь этот дом?

— Администрация местная, — кивнул Воля.

— Сзади там пожарная лестница должна быть. На крышу, оттуда глядишь на меня, по сигналу огонь.

— Есть! — откликнулся Воля, и Петля кивнул. Мировой понял, что дела плохи, когда заметил, как

один из долговцев нырнул за платформу. Кипяток с Рыжим, видимо, мертвы — Рыжий так точно, — Змее­ныш куда-то подевался. Мировой, обычно не склонный к отвлеченным размышлениям, вдруг ясно понял: это наказание. За то, что пошел против совести. Наемник выстрелил, заменил опустевший магазин, достал грана­ту и, поймав испуганный взгляд оглянувшегося Телен­ка, выкрикнул:

— Отступайте! Прикрываем! — после чего, припод­нявшись, дал длинную очередь, затем взмахнул рукой.

Круча тоже открыл огонь. За грузовой платформой Заточка присел, когда вокруг застучали пули. Улегшись, попытался выстрелить снизу, между колесами, но там все было засыпано землей, платформа, по сути, лежала на ней, а не стояла на колесах. Воля, низко пригнув­шись, бежал к углу административного здания, Петля полз вдоль передка гудящего тепловоза.

— Щас разделаем их! — кровожадно сказал Заточка присевшему рядом Кабану. За последние дни помощ­ник Слона ощутил вкус к убийствам.

Сквозь разбитое боковое окно Змееныш ввалился в кабину тепловоза, присев, огляделся. Выстрелы грохо­тали где-то рядом, его могли заметить в любое мгнове­ние. Змееныш податся вперед, разглядывая широкий пульт, рычаги и рукояти, датчики. Под полом гудело, тепловоз мелко дрожал. На корточках Змееныш подоб­рался к рычагам — некоторые были стерты, ими пользо­вались чаще.

Неподалеку взорвалась граната, тут же под носом тепловоза дико заорали. Змееныш рванул рычаг, потер­тый сильнее других, провернул какую-то рукоять, дру­гую, ударил по кнопкам... Он действовал наугад, следуя лишь советам хорошо развитой интуиции. Раздалось шипение, когда отключился пневматический тормоз. Понятия не имея о том, что делает, Змееныш перекинул рукоять забора скорости. Прыгнула стрелка на одном датчике, мигнули ребристые кругляши из прозрачного пластика — и тепловоз дернулся.

Заточка, после взрыва гранаты распластавшийся на земле, сначала услышал истошный вопль Петли, а по­том ощутил, как дрогнула земля. Он поднялся на коле­ни, увидел Петлю, посеченного осколками разорвав­шейся гранаты, — и тут что-то большое надвинулось на десантника, закрыло... Поезд! Этот чертов состав на один вагон поехал! Порученец вскочил. На лице повер­нувшегося к нему Власова впервые возникло подобие человеческого чувства.

— Что происхо... — начал он.

— Уходит, тварюка! — взвизгнул Заточка и метнулся к тепловозу. Он не мог знать точно, кто забрался в ка­бину, — но кто, кроме мутанта, способен запустить этот аномальный тепловоз?! Заточка вспрыгнул на поднож­ку, заглянул в разбитое окно, увидел Змееныша прямо перед собой, вскинул пистолет и выстрелил. Змееныш, краем глаза заметив движение сбоку, развернулся. Пуля ударила в плечо, он отшатнулся, но прежде чем поруче­нец выстрелил во второй раз, подался вперед и врезал ему в челюсть. Подошвы соскользнули, Заточка от­прыгнул, чтоб не затянуло под колеса, выпустив писто­лет, покатился по насыпи.

Тепловоз медленно, тяжело набирал ход. Со скре­жетом он расплющил лежащий на путях лист жести, дальше ветка полого повернула, мимо понеслись дере­вья. Несколько сосенок проросли между шпалами — покатый передок смял их, сломал, как спички. Прижи­мая ладонь к плечу, Змееныш сел, вытянул ноги. Через голову стянув рубаху, оглядел плечо, оторвал рукав и стянул рану. Опираясь о пульт управления, он поднял­ся, поглядел вперед — и схватился за рычаги.

Дылда с Теленком волокли раненого Кипятка к во­ротам, Мировой и Круча прикрывали их короткими очередями. Впрочем, долговцы не преследовали — когда тепловоз поехал, в отступающих наемников выстрелили лишь несколько раз. Сталкеры добрались до опушки, углубились в лес и лишь когда едва не напоролись на жарку, тихо гудящую возле замшелой коряги, останови­лись. Теленок с оханьем упал на землю, Дылда, осто­рожно уложив Кипятка, присел на корточки, рядом с ним опустился Круча и тяжело уставился на командира.

— Прекращаем охоту, — сказал тот и отвернулся.

Заточка, скрежеща зубами, подскочил к долговцам и выпучил глаза, увидев Петлю — живого! Посеченный осколками сталкер лежал на спине и дергал ногой от боли. Штанина была срезана, Воля с Кабаном перетяги­вали бедро жгутом. Капитан Власов повернулся к пору­ченцу.

— Где он?

— На поезде уехал!

— Кабан, помогай Петле, — приказал Власов. — Остальные — за мной.

Он побежал по шпалам, Заточка и долговцы устре­мились следом. За краем станции рельсы полого изги-бались, исчезая за сосновой рощей. Заточка, урча от ярости, рванулся за тепловозом, и тут из-за деревьев до­несся треск гравия и низкий рокот.

Увидев, что пути искорежены взрывом, Змееныш схватился за рычаги, но было поздно. Передние колеса продавили изогнутые спиралью рельсы, вмяли — и теп­ловоз с разгону выехал на гравий. Затрещало, загрохота­ло, колеса полностью ушли в мелкие камни, машина встала, кренясь. Хромая, Змееныш добрался до окна, перевалился через край и выпал наружу. Заскрежетала, выламываясь, сцепка, груженный песком вагон при­подняло. Змееныш скатился по выпуклому гладкому борту, упал на камни, вскочил и похромал прочь.

Спустя пару минут к стоящему под углом сорок пять градусов тепловозу вышли долговцы. В это время Змее­ныш был уже далеко.

3

Он шатался, часто падал, но заставлял себя вставать и идти дальше. Беглец повернул на северо-запад, чтобы забраться в самую глушь леса за Янтарем и переждать, зачечить раны, да хотя бы отоспаться. Если его ловят на северном направлении, то к западу, возможно, не станут искать. Там и артефактов почти нет, поэтому туда никто не заходит, никто не увидит его и не сдаст охотникам.

Одну группу преследователей Змееныш ощутил за­долго до их появления — несмотря на рану, он был на­стороже. Сталкеры не заметили его, лежащего за куста­ми буквально в двух шагах, прошли мимо. А Змееныш еще долго помнил их жгучее лилово-черное излучение. Все люди, попадающиеся теперь на пути, охвачены жаж­дой убийства.

Он мог понять, почему его смерти желает Слон, но все эти охотники? Они лишь жаждали заполучить деньги, которые Змееныша никогда не интересовали, которых он вообще не ценил — просто шершавые бумажки с цифрами и рисунками. Мазай когда-то объяснял ему, для чего нужны деньги: их изобрели ради удобства, это просто единица измерения, мера стоимости товаров или услуг. Но Змееныш не мог проникнуться ценно­стью денег. Для него они не значили ничего, и выходи­ло, что все эти люди хотят убить его ради никчемной вещи, ерунды, бессмысленных бумажных прямоуголь­ников.

Змееныш забрался в самую глубь какого-то болота, от усталости и боли почти ничего не видя вокруг, едва обходя редкие аномалии. Пахло стоячей водой и плесе­нью. Змееныш выполз на сушу под вечер, вцепившись в траву, весь облепленный ряской, ткнулся лицом в зем­лю и замер. Было тихо и спокойно, но расслабляться рано — надо найти укрытие, где его не тронут ни люди, ни мутанты, когда он потеряет сознание. А оно уже на-чинато отключаться, порою ему слышались чьи-то го­лоса, неясные тени мелькали вокруг, вставали лица из прошлого...

Неподалеку зарычат псевдопес. Змееныш напряг последние силы, поднялся, шатаясь. Где-то за кустами текла река, доносился плеск воды, а впереди на поляне стояла вросшая в землю избушка.

Из-за кустов выскочили три псевдопса, побежали к Змеенышу, рыча. Он сосредоточился, пытаясь поднять в себе волну, при помощи которой сбил с ног Кирзу и Стопку, — но сил не было. Попробовал взять мутантов под контроль — не вышло, хотя они остановились, не добежав до человека, заворчали, поджали обрубки хво­стов и сели перед ним.

Последнее усилие добило его, Змееныш покачнулся, но как-то устоял. Едва переставляя ноги, прошел между псевдопсами, добрел до избушки. Смеркалось, стало хо­лодно, его пробирал озноб. Змееныш остановился перед приоткрытой дверью. У него не осталось сил даже на то, чтобы удивиться. Наверное, здесь никто не живет, слишком глухие места. Змееныш навалился на дверь плечом, та распахнулась с тяжелым скрипом. В избушке было совсем темно. Понимая, что еще несколько се­кунд, и он свалится, Змееныш оглянулся — псевдопсы сидели на том же месте, повернув к нему морды, — при­крыл дверь за собой и шагнул к лежанке, смутно вид­невшейся под стеной. Еще один неверный шаг. Еще. Глаза привыкали к тусклому освещению, из теней вы­ступали предметы обстановки: грубо сколоченный стол, полка на стене, высокий табурет, самодельное деревян­ное кресло в углу, фигура в кресле...

Змееныш замер. Там сидел кровосос и в упор смотрел на гостя. Змееныш напрягся, пытаясь увидеть сознание мутанта, но в ментальном пространстве была глухая пустота, лишь тени клубились в нем — все быст­рее, быстрее... Глаза кровососа блеснули, в полутьме Змеенышу показалось, что щупальца его шевельну­лись. А потом пол ушел из-под ног, и Змееныш упал лицом вниз.

Он пришел в себя на лежанке, укрытый тонким одеялом, с влажной повязкой на лбу. Приподнялся на локте, пытаясь сквозь мутную пелену разглядеть, что вокруг. Увидел маленькое окошко, полутемное поме­щение с низким потолком, стол, кресло... В кресле си­дел кровосос и топорщил щупальца. Змееныш откинул­ся на подушку и опять потерял сознание.

Его лихорадило всю ночь, бросало то в жар, то в хо­лод, иногда он плакал, как ребенок, иногда кричал, выл, щелкал зубами и сыпал проклятиями. Пару раз ненадол­го приходил в себя, но не мог понять, где находится, а потом пугающие видения теснее обступали лежанку, и Змееныш опять проваливался в бред. Он не чувствовал, как чьи-то руки переворачивают его, обтирают грудь и спину водой с уксусом, меняют холодную тряпку на лбу. В очередной раз ненадолго придя в себя, Змееныш раз­глядел в предрассветных сумерках бревна потолка, меж­ду которыми торчал почерневший от времени мох. Поз­же эти черные пряди преследовали его в бреду, опуты­вали, стягивали горло и грудь, мешая дышать, Змееныш срывал их, но они вырастали снова и снова, лезли ото­всюду, окружали и засасывали, как трясина. А потом знакомый голос бормотал что-то успокаивающее, про­питанной уксусом тряпкой стирали мох с тела, и прихо­дило тяжелое забытье — до нового приступа.

Очнулся Змееныш поздним утром. Сознание было на удивление чистым, в голове еще немного гудело, по телу разливалась слабость — но он открыл глаза и смог разглядеть низкий потолок, полку с кружками и жес­тяными банками на стене, связку трав в углу. Змееныш приподнялся, сел, медленно стянул с себя одеяло. Кро­восос сидел в кресле под стеной, выпуклые стекляшки глаз поблескивали в лучах солнца, льющихся сквозь окно.

Скрипнула дверь.

— Очнулся? — спросил знакомый голос.

Змееныш поднял голову — в избушку вошел патла­тый мужик с клочковатой седой бородой и кустистыми бровями. Поставил под стеной ружье, неторопливо пе­ресек комнату, по дороге взяв со стола дымящуюся кружку, сел на краю лежанки.

— Мазай, — сказал Змееныш.

— Это бульон, выпей, тебе сейчас в самый раз.

Змееныш обхватил кружку ладонями, сделал не­сколько глотков. Горячий, наваристый бульон напол­нил его теплом. Откинувшись на подушку, Змееныш сказал:

— Мазай, ты... Я думал, ты мертв.

— Некоторое время и я так думал, — откликнулся хозяин, усмехнувшись в бороду.

— Но как ты оказался тут? Варвара сказала, что ты погиб в холодце.

Мазай качнул головой.

— А! Вот как Заточка объяснил Слону, почему без меня вернулся. Не погиб я, как видишь. Ладно, ты пей, это бульон из тушенки и всяких полезных кореньев.

— Как ты здесь очутился? — Змееныш кивнул на чучело кровососа.

— Этот-то... — улыбнулся Мазай. — Он меня чуть не прикончил. Я тогда еле ушел от Заточки, раненый, сюда приполз — а тут он. В этой избушке жил. Старый был, дряхлый, но сильный еще.

Змееныш допил бульон, выпрямился на лежанке, и Мазай взял у него кружку.

— Пулю из плеча я вытащил, рану стянул хорошо. Кровь уже не идет. Попробуй встать. Посидишь на солнце, придешь в себя.

Змееныш спустил ноги на пол, нашел свои ботинки возле топчана. Пальцы дрожали от слабости, голова еще кружилась, но он сумел завязать шнурки. Мазай помог встать, поддерживая, вывел наружу. Показал влево, на невысокий холм.

— Видишь трава с красными листьями? Это кро­вянка. Редкая штука. Я выпил отвар из нее и дал крово­сосу себя укусить.

Змееныш недоверчиво смотрел на Мазая.

— Ты выжил после укуса кровососа?

— Ну да. Кровянка ядовитая, но для людей куда меньше, чем для кровососов. Он сдох, а я оклемался.

Два дня валялся на лавке, пока в себя не пришел. Коро­че, я теперь жив, а он чучело. Набил его, чтобы память была: редко кому удается с кровососом таким способом разделаться, и о каждом случае легенды в Зоне ходят. Ну и потом... я же один, а так вроде компания какая-то. — Мазай смущенно почесал затылок. — Я иногда даже раз­говариваю с ним.

Змееныш опустился на низкую лавку возле избуш­ки, подставил лицо теплому солнцу. День выдался на удивление ясный, редкость в Зоне. Облака плыли лишь у горизонта.

— Как ты живешь? — спросил он. Змеенышу здесь понравилось: очень тихо, спокойно, плещет за кустами река, едва слышно шелестят на ветру листья кровянки, иногда только хрустнет, сломавшись, сухая ветка где-то в лесу.

Мазай присел рядом. Из-за дома выскочил псевдо­пес, подбежал к сталкеру и ткнулся мордой в колени. Мазай стал чесать мутанта за ушами.

— Приручил вот. Кинулась их мамаша на меня, а я не понял, что она щенков прикрывала, и пристрелил. Потом слышу — повизгивают под корягой. Пришлось взять к себе. Ко мне привыкли, не трогают, а других му­тантов отваживают от дома.

— Тут есть люди? — спросил Змееныш, касаясь ноющего плеча.

— Никого нет. Глухомань, сталкеры сюда не захо­дят. Но болото это необычное — после каждого выброса аномалии появляются. Дальше поселок заброшенный, я там в подвале выброс пережидаю, а как обратно иду — всегда три-четыре аномалии в болоте вылезли, ну и ар­тефакты бывают. Соберу сколько-нибудь — и иду к лю­дям, меняю на еду, на одежду, на оружие...

— Ты на людях бываешь, и никто не узнал тебя? — недоверчиво спросил Змееныш. — Обязательно пошел бы слух, что ты выжил! Я... переживал...

— Да я зарос, видишь. — Мазай смущенно подергал себя за бороду. — И когда спрашивают, называюсь От­шельником. Мало ли таких в Зоне? Никому не интерес­но, кем я был раньше... — Мазай покосился на гостя и спросил: — Ну хорошо, а теперь скажи: как ты сюда за­брел?

— На меня охотятся, — сказал Змееныш. Мазай сразу посерьезнел.

— Идем в дом, — сказал он. — Пока есть будем, рас­скажешь.

На обед была молодая картошка, жареные лисички и консервированная фасоль. Стуча ложкой о миску, Мазай изучал измученное лицо гостя. Змееныш был сосредоточен, ел мало, без охоты, уставившись в стол перед собой. Только за чаем начал рассказывать. Мазай узнал про Оксану, Слона, о том, что произошло на бревне, ведущем через пограничный овраг, услышал про облаву.

— Что ты собираешься делать? — помолчав, спро­сил он.

Змееныш откинулся на стуле, посмотрел на крово­соса в кресле, на хозяина.

— В покое меня не оставят. Или они меня убьют, или я их. Поэтому я...

— Не торопись, — сказал Мазай, — лучше обдумай все сначала. Обдумай и... не надо мараться.

— Мараться?! — Змееныш вскинул голову. — Да они... это они убили Оксану! Они, а не я. И теперь за это охотятся на меня!

Хозяин достал из кармана кусок газеты, положил на стол, развернул — там лежал табак. Он скрутил само­крутку, почиркал спичкой, раскурил. Избушку напол­нил дух крепкого самосада. Все это время Мазай о чем-то размышлял, сведя брови над переносицей.

— Тебе не предлагаю, ты вряд ли курить начал. Змееныш покачал головой, и тогда Мазай заговорил:

— Хорошо, ты им отомстишь — и что дальше? Что от этого изменится? Ну пусть умрут те, кого ты ненави­дишь. И что? Думаешь, твоя жизнь станет счастливее?

— Да, — сказал Змееныш, подумав. — Или... или нет. Не знаю, это не важно. Не важно, что станет с моей жизнью, главное, что это будет справедливо.

Мазай затянулся, выпустил в потолок клуб сизого дыма.

— Нет никакой справедливости, — сказал он. — Справедливость относительна. Для одного справедливо то, для другого это, и разные справедливости противо­речат друг другу. Ты же все равно шел на север? Пойдем вместе, вдвоем в Зоне веселее. Уйдем за ЧАЭС, куда-нибудь, где никто не живет, где никто не будет знать ни тебя, ни меня. Тут хорошо, но я засиделся на одном мес­те, скучно уже стало...

— Ты не понимаешь! — перебил Змееныш. Темные глаза его сверкнули. — Эти люди хуже зверей. А как с тобой Слон обошелся, помнишь? Теперь ты в этой глу­ши живешь, в избе кровососа, а Слон жиреет, и совесть ему спать не мешает. Я отомщу за Оксану — и за тебя тоже.

Щурясь, Мазай посмотрел в окно, где солнечный свет стал глуше — набежали облака.

— Я ведь тоже хотел отомстить, — негромко сказал он. — Хотел убить Слона. Пробраться в Лесной Дом, подкараулить... но не сделал этого. Не потому что боял­ся, просто понял: месть бессмысленна. Это просто удов­летворение твоих эмоций, а все разговоры про справед­ливость — выдумывание оправданий.

Змееныш, уставившись в стену, катал по столу по­следнюю картофелину.

— Я не знаю, — признался он наконец. — Мне не хочется никого убивать. Вернее, хочется — но только Сло­на. У этих людей, которые охотятся на меня, такое излу­чение... черно-желтое, мутное. Злобное. А у меня... — он положил ладонь на лоб, — у меня этого нет. Вернее, оно возникает, только когда я вспоминаю о Слоне. Ведь он застрелил Оксану. Когда я убегал... чем дальше, тем все сильнее ощущал себя зверем. Как будто я становился мутантом, в голове почти не было мыслей, хотелось рычать, бросаться на людей, грызть их... И еще я стал забывать слова. Только теперь, когда поговорил с то­бой, это прошло. Но они же не оставят меня в покое. Пойдут по моему следу даже за ЧАЭС. Наверное, Слон обещал много денег, раз столько людей охотятся за мной. Люди хуже мутантов, потому что из-за денег го­товы на все.

Мазай раздавил окурок о край стола, положил на спичечный коробок.

— Послушай, что я тебе скажу. Больше не буду уго­варивать. Это глупо звучит, напыщенно, но... Месть ис­сушает душу. Понимаешь? Если ты сделаешь это, убь­ешь Слона, — как станешь жить дальше? Ты больше не будешь получать удовольствия от простых вещей, кото­рые и составляют жизнь. От солнца, от природы, от движения, от... от познания. — Он кивнул на полочку у себя за спиной, где стопкой лежали книги.

Змееныш хлопнул по столу, встал, собираясь ска­зать что-то резкое, но вместо этого повалился на стул, обхватив голову, и замер. Мазай ждал. Прошла минута, другая... Змееныш поднял на него взгляд.

— Ты прав, — тихо сказал он. — Давай уйдем отсюда вдвоем.

— Вот и хорошо. Я соберусь быстро — через два часа выйдем. За три-четыре дня пройдем мимо Армейских складов, дальше Лиманск и Рыжий лес, там опаснее, но сталкеров меньше. Охота там может захлебнуться. Зна­чит, идем?

Змееныш кивнул. На дворе заворчал псевдопес.

— Это еще что? — нахмурился Мазай. — Сиди тут, я гляну.

Сняв висящее на стене ружье, он шагнул к двери. Змееныш вскочил.

— Нет, стой!

Но Мазай уже открыл дверь, поднимая оружие.

Два выстрела слились в один. Змееныш бросился к Мазаю и успел подхватить его. Сквозь дверной проем он увидел стоящего далеко от избушки Заточку с автома­том. Пуля из ружья Мазая ранила высокого мощного долговца, шагнувшего из кустов с пулеметом в руках, — великан медленно валился набок.

Мазай захрипел, судорожно дергая левой рукой. Ногой захлопнув дверь, Змееныш оттащил его от поро­га. Он уже ощутил шесть наполненных агрессией и жаждой убийства человеческих сознаний, окружавших избушку.

— Мазай! — шепнул он, склоняясь над старым стал­кером. Рубаха на груди того потемнела.

Кроваво-алая, горячая ярость поднялась из глубин сознания. Змееныш зарычал, оскалившись, чистый вы­сокий лоб его пробороздили морщины, лицо исказилось.

— Мазай!!! — Возглас мало напоминал человеческий голос, скорее звериный вой.

И тогда снаружи ответили псевдопсы. Змееныш окатил их яростью, выплеснул, ошпарил, как кипят­ком, — трое мутантов бросились на людей.

Темно-рыжий, самый крупный, прыгнул на Заточ­ку, вцепился ему в правую руку. Порученец, заорав, уронил автомат, выхватил левой самодельный нож и вонзил псу в загривок.

Палевая самка, едва слышно рыча, на брюхе под­кралась к людям, трава почти целиком скрывала ее. Она выскочила на подошедшего ближе всех к дому малень­кого сталкера.

Шустрый не успел закричать — самка повисла у не­го на груди, мощные челюсти перекусили горло. Стал­кер повалился на землю.

Капитан Власов, раздвинув ветви елочек, шагнул на поляну. Окинув ее одним быстрым взглядом, достал пистолет, направил в голову рыжего псевдопса, деруще­гося с Заточкой, и трижды выстрелил. Мутант повалил­ся на человека, порученец заизвивался под ним, пыта­ясь выбраться.

Раненый Петля, не успев поднять автомат, схватился с третьим псевдопсом: душил его, а тот рычал, щелкая клыками, тянулся к горлу человека. Вытащив нож, Воля подбежал к ним, вогнал клинок в бок мутанта. Сжимая того одной рукой, Петля потянул со спины автомат.

Но тут самка, оставив тело Шустрого, прыгнула Воле на спину, вгрызлась ему в затылок. Воля закричал, вы­гнувшись назад. Самка раскрошила клыками позвонки, и долговец обмяк, голова упала на грудь. Руки разжались, Воля мешком повалился в траву, а самка бросилась на Петлю, вдвоем с серым псевдопсом опрокинула вставшего было долговца. Серый издох, поймав брюхом несколько пуль из его автомата, и сразу за ним умер Петля. Самка с рычанием обернулась, почуяв человека, — капитан Вла­сов, подойдя почти вплотную, вогнал в нее остаток па­тронов из ТТ. Отбросив пистолет, поднял автомат, быст­рыми шагами направился к избушке. Лицо его оставалось равнодушным, рыбьи глаза глядели на закрытую дверь.

Власов сильным пинком открыл ее, пригнулся, со­бираясь прыгнуть внутрь.

Прямо перед ним топорщил щупальца старый кро­восос.

Этого Власов не ожидал. Он моргнул и вдавил спус­ковой крючок. Полетели клочья плоти и солома, но Власов не успел осознать, что перед ним чучело.

Стоящий сбоку от двери Змееныш повернулся, вски­дывая ружье, ствол почти уперся в висок капитана, гро­мыхнул выстрел, и Власов упал на мутанта, перевернув его вместе с креслом.

Читать Третью Главу.